Текст: Игорь Шумейко

«Гербы  –  результат развития европейской средневековой культуры. В так называемый период «живой геральдики» (XIV–XV вв.) господствовало мнение, что гербы существовали повсеместно и всегда.  Отсюда и феномен «фантастической геральдики», когда гербы составлялись  «задним числом» для римских императоров, античных героев, библейских персонажей», – уверен Олег Николаевич Наумов  – доктор исторических наук, профессор, действительный член Международной академии генеалогии (Франция), главный редактор альманаха «Гербоведение».

– Олег Николаевич,  может показаться, в стране-республике, СССР, США, РФ,  где сословия и титулы упразднены, геральдика – что-то воде самодеятельности, рисования себе визитных карточек  в меру фантазии и тщеславия?

–  В современной России существование гербов юридически  не оговорено. Этот пробел позволил шарлатанам объявлять себя герольдами, составлять гербы и даже вести какие-то «матрикулы», куда гербы заносились за плату. Геральдический совет при Президенте РФ признавал целесообразным официально возродить родовые гербы, но дело не сдвинулось с мертвой точки, хотя в некоторых регионах (например, в Республике Марий Эл) личные гербы существуют официально. Однако массовым явлением они не стали. Неудивительно – геральдическая культура всегда была в России элитарной, даже не все дворяне имели гербы. В отличие от многих стран Западной Европы, где  гербы имели  бюргеры,  ремесленники и даже крестьяне.
   –  И на эту  российскую «элитарность до 1917-го» – налегла российская же «апокалиптичность после…». Падение монархии…  трудно и вообразить, что в «рухнувшем мире»  продолжали работать геральдисты.   

– И тем не менее. После Февральской революции по-прежнему работало Гербовое Отделение Департамента Герольдии, составлявшее гербы.  Изменения коснулись, прежде всего, государственной символики. Была создана специальная комиссия во главе с Максимом  Горьким.

— Это до Октября 17-го?

— Да.  Но к счастью, в комиссию входили и специалисты, поэтому было принято правильное решение:  двуглавый орел не является символом династии Романовых. У них имелся собственный герб, а двуглавый орел  —знак российской государственности и может существовать в республиканской стране. Долгое время не могли придумать рисунок. Хотели даже сделать печать Временного правительства вообще без герба, только с надписью, но как раз известный художник Иван Яковлевич Билибин принес рисунок нового герба, который всех устроил. Он убрал с орла все атрибуты – короны, скипетр, державу, гербы на крыльях и др. В основу положил рисунок с печати 1497 г. – первого сохранившегося изображения орла в качестве государственной эмблемы. И такой герб просуществовал до июля 1918.

– А гербы для частных лиц?

– Уже  при Временном правительстве был утвержден, не императором(!), а   высшей юридической инстанцией, Сенатом –   61 дворянский герб. В том числе, кстати, герб для отца кинорежиссёра Сергея Эйзенштейна. Эта  работа шла  еще месяц  и после Октябрьской революции, до декабря 1917-го.

– Получается,   окончание  геральдистики  для граждан хронологически привязать можно м-м… к началу работы  ВЧК?  Олег Николаевич, Вас, как ведущего специалиста по геральдике, генеалогии дворянских родов, главного редактора альманаха «Гербоведение» не раз приглашали в различные Геральдические комиссии,  экспертизы по символике важнейших архитектурных и культурных объектов страны. Правильнее будет попросить Вас изложить краткую  историю гербов России и мира в отдельной статье, предварив это небольшим геральдическим дайджестом.

  – Что интересного можете рассказать о  Вашей экспертной работе в  Москве? На  реставрации  Большого театра?

— В течение 10 лет я был членом Геральдической комиссии города Москвы. Тогда составлялось большинство гербов московских округов,  районов. Помню в проекте герба района «Марьино»  была  розовая чайка. Редчайшая арктическая птица,  через Москву даже не пролетает, а в объяснении символики написали, что у нее в столице гнездовье… Местные власти упорствовали,  пришлось писать специальный запрос в Зоологический музей, и розовую чайку заменили на обычную, озерную.

Участвовал я  в создании Знамени города Москвы. Сложная была работа, каждый элемент долго и тщательно подбирали. По моему предложению на Знамени изображен Московский университет, первый в России. А в начальном варианте  был Большой театр. Да простят меня деятели искусства.

Но и на реставрации Большого театра пришлось поработать экспертом по символике. Проверял изображения двуглавого орла на фронтоне, изумительного, кстати, художественного качества произведение, гербы в зале, занавес. Работы была непростой. Во-первых, здание восстанавливали в 1856г., как раз в том году была реформа государственного герба, так что было не ясно, какой орел – старый или новый – использовали. В проекте архитектора Кавоса вместо орла был просто пустой щит. Во-вторых, оказалось очень мало, и это меня удивило, архивных материалов. При реконструкции гербов в зале пришлось опираться на единственную фотографию, которую долго пришлось рассматривать, чтобы понять, в какую сторону обращен московский всадник.

– Легендарная, почти одиозная фамилия Ротшильд  переводится: «Красный щит». Как-то сложно представить Ротшильдов – гоплитами, щитоносцами в буквальном смысле, наверно имелся в виду  гербовый щит?

Герб  Ротшильдов –  красный щит без каких-либо изображений, категория т.н. «гласных гербов», когда фамилия владельца определяет герб (в гербе города Камышина – камыш, в гербе Зайцевых – заяц). Конечно, Ротшильды не принадлежали к родовой знати. Разбогатев,  купили себе дворянство, получив право на герб. Распространенная практика в Европе с XVII века.

– Какие критерии предоставления/запрета   использования символики? Понятно, что любая  кампания-Застройщик  не прочь получить в свой «герб», на офисную табличку – московского «Георгия-Победоносца» а то и «Двуглавого орла».  Но если гербами обзаведутся слишком многие, вплоть до какой-нибудь… «Шашлычной»,  произойдет некая инфляция,  в отличие от времен, когда герб – даровал монарх?

– Вижу, Вы опять увязываете герб – с формой правления.  Но уже с начальных веков существования европейской геральдики сложилось интересное правило: человек имел право сам составить себе герб и пользоваться им, если он, конечно, не совпадал с другим гербом. Использование герба на протяжении трех поколений автоматически закрепляло его за родом.

В современном мире индивидуальные гербы получили широкое распространение во многих республиканских странах, например в Канаде. Единственным отличием дворянского герба от недворянского является корона. В гербах дворян она указывает на титул – княжеский, графский, баронский и др., а в недворян она заменяется бурелетом – особым жгутиком из ткани.

— Контроль использования государственной и муниципальной символики в  Москве различными организациями – можно ли сравнить… ну, например, со слежением за использованием защищенных товарных знаков? И тогда сами гербы города, государства – уподобить защищенным товарным знакам?

— Использование московского и государственного гербов в коммерческих целях запрещено. В законах оговорены случаи, когда можно использовать герб. В 1990-х предлагалось выдавать специальную лицензию коммерческим предприятиям на использование московского герба, но потом от этого решили отказаться. Думаю, это правильно. Достаточно вспомнить недавний скандал с попытками изобразить московский герб на канализационных люках. Герб – это нечто возвышенное, средоточие политической, исторической и культурологической идей, поэтому к нему должно проявляться некое уважение. Самовольное использование региональных гербов в современном законодательстве карается штрафом.

— Вы известный специалист в генеалогических вопросах, автор книги о роде князей Хилковых. Можно предположить, что к Вам обратится кто-то из сего славного рода, за защитой своего герба, используемого какими-нибудь… Лже-Хилковыми?

— У нас родовые гербы никак не защищены. Так что если кто захочет взять себе герб тех же князей Хилковых – препятствий  нет. Собственно, есть много самозванцев, приписывающихся к тому или иному дворянскому роду, и, соответственно пользующихся старыми гербами. Иное дело в Европе. Во Франции, например, герб считается имуществом,  наследуется через нотариуса, в законодательстве до сих пор есть норма о запрете пользования чужим гербом. Последний процесс по такому делу был в 1956 г.

О.Н. Наумов

Актуальные проблемы российской геральдики

Одна из важнейших задач  истории и её специальной дисциплины,  геральдики  – борьба с мифами,  исправление ошибок, бытующих как в массовом сознании, так и в популярной, справочной, а иногда и в учебной литературе.  Объект ее изучения –  герб, порой трудноопределим, ибо   существуют близкие, но не тождественные понятия «эмблема», «символ», «логотип».  Тут надо понимать, что герб – не орнамент, не украшение, не узор, а, в первую очередь, сложный правовой и социальный знак, отражающий  конкретные исторические реалии. В этом его фундаментальное отличие, например, от эмблемы, которая всего лишь  визуально передает некую информацию.

Гербы  –  результат развития европейской средневековой культуры. В так называемый период «живой геральдики» (XIV–XV вв.) господствовало мнение, что гербы существовали повсеместно и всегда.  Отсюда и феномен «фантастической геральдики», когда гербы составлялись  «задним числом» для римских императоров, античных героев, библейских персонажей. Но заявлять о бытовании гербов в древнем мире, в раннем Средневековье —большая и теоретическая, и фактическая ошибка, поскольку тогда отсутствовали  социальные предпосылки для данного института. Часто «гербами» называют античные эмблемы. Смешивают эти понятия и археологи, называя гербами изображения на монетах, печатях, посуде, оружии, безосновательно распространяя их иногда не только на древний мир, но даже на первобытное общество.

Это связано  не только с пережитками давно минувшего периода «живой геральдики»,  но  и с недостатком профессиональной подготовки и с сознательной подменой понятий,  в советской историографии. Чтобы как-то сохранить официально объявленную бесполезной для исторической науки геральдику, в 1930-е гг. предпринималась попытка ввести «широкое толкование герба». Так предлагалось называть многочисленные знаки, эмблемы, символы, которые имеются на вещественных памятниках любых периодов и регионов, вплоть до книжных миниатюр и элементов архитектурного декора. Отголоски этой ложной трактовки встречаются до настоящего времени.

В  современной науке отсутствует внятное и полное  определение герба. Наиболее приемлемое сводится к тому, что герб –  опознавательно-правовой знак, составленный по определенным визуальным правилам и утвержденный органами верховной власти. Но и такая интерпретация не учитывает всех нюансов данного института. Следуя  ей буквально к гербам нельзя относить неутвержденные гербы, во множестве бытовавшие в русском дворянстве XVIII – начала XX в. Возникает также неясность с гербами периода становления геральдики, когда их утверждения не требовалось.

Терминологическая нечеткость касается   и понятия «геральдика». В современном научном знании оно имеет три значения. Во-первых, геральдика – это специальная историческая дисциплина, изучающая гербы как исторический источник и явление исторической действительности. Это научная часть геральдического знания,  синонимом в данном случае будет слово «гербоведение». Во-вторых, геральдика – совокупность гербов, выделяемая по хронологическим, территориальным, социальным и иным признакам. Например, выражение «геральдика Московской области» подразумевает совокупность гербов, существовавших и/или существующих в регионе. Как синоним в данном случае может использоваться термин «геральдическое пространство». В-третьих, геральдика – это деятельность по составлению, описанию и изображению гербов. Подробнее об этом  в моей книге «Научная геральдика России» (2013).

Первый «ученый» трактат о гербах был написан в начале XIV в. В ранних сочинениях, далеких от науки в подлинном смысле слова, высказывались самые фантастические версии, ставшие общепринятыми мифами.

Например, так называемая «опознавательная теория» происхождения герба связывает данное событие с первыми крестовыми походами. В одном войске соединились рыцари разных стран, не знавшие друг друга и языков друг друга. А  развитие вооружения привело к появлению закрытого шлема, делавшего распознавание «свой-чужой» в бою чрезвычайно сложным. Рыцари нашли выход из ситуации, нанося изображения на щиты. Затем они возвращались из похода, хранили боевые щиты как память. Их сыновья также шли в крестовый поход, брали отцовские щиты. Постепенно изображения с них становились наследственными, превращались в гербы.

Эта романтическая, красивая теория  очень уязвима для критики. Возникает вопрос: откуда рыцари могли знать, что изображение на щите означает союзника, а не противника. Существовавшие до крестовых походов шлемы также почти скрывали лицо. Указанной версии противоречат источники. Греческая царевна Анна Комнина (1083–1153) писала, что щиты прибывших в Константинополь французских рыцарей были гладкими и одноцветными.

Вопрос о времени возникновения гербов также сильно запутан в литературе. Даже некоторые современные авторы сообщают, что они появились в конце XI в. Данная точка зрения основывается на единственном предмете, который традиционно называют «ковром из Байё». Он представляет собой кусок грубой льняной материи (шириной 0,5 м и длиной 70,3 м) и называется по городу на северо-западе Франции. На «ковре» вышито 58 картин, рассказывающих о завоевании Англии норманнами в 1066 г. На щитах у рыцарей есть некие изображения, которые трактовались как ранние изображения гербов. «Ковер из Байё» изготовлен в 1080-х гг., отсюда и дата возникновения геральдики – конец XI в. Между тем, установлено, что изображения на щитах рыцарей не совпадают с гербами их потомков, и, кроме того, один человек мог изображаться с щитами, несущими различные эмблемы. Это свидетельствует, что никаких гербов на «ковре из Байё» нет. На самом деле они появились немного позже – в середине XII в., примерно между 1120-ми и 1170-ми гг.

Указанное время помогает установить более достоверно причины их появления. Основной были фундаментальные изменения в самом средневековом обществе, прежде всего, формирование его новой социальной структуры, тесно связанной с правовыми реалиями и с условиями землевладения. Становление иерархии с четко обозначенным положением каждого человека требовало, как пишет М.Пастуро: «новых форм социального маркирования: нужно уметь идентифицировать, распознавать друг друга, представлять себя другим». При поголовной неграмотности общества, даже элиты, проблема разделения дворян и недворян обозначилась очень остро. И герб оказался гениальным изобретением. Он не требовал навыков чтения, был понятен любому, но при этом четко и точно выполнял функцию разделения социальных слоев. Логика оказалась самая элементарная: если у человека есть герб –  он принадлежит к дворянству. Крайней потребностью в системе социальной идентификации объясняется то, что гербы распространились с невероятной для замедленного в развитии Средневековья скоростью. В таком контексте становится понятно, почему многих из первых изображений связаны с печатями, которые выступают как знаки правового удостоверения. Социальный статус предполагал набор определенных прав, привилегий, служебных и экономических возможностей. Их выражал герб. Он не был просто картинкой, его можно назвать своеобразным социальным паспортом владельца, явлением правового характера.

Вечные проблемы и вечные мифы отечественной геральдики: происхождение двуглавого орла и  смысл московского герба.

Мне приходилось писать о происхождении государственного герба России,  напомню суть дела вкратце. До сих пор в российском обществе, СМИ имеет широкое хождение версия о заимствовании двуглавого орла из Византии. Якобы великий князь московский Иван III, женившись на племяннице последнего византийского императора Софье Палеолог, заимствовал герб Византии в знак того, что после падения этой империи центр православия переместился в Москву («Москва – Третий Рим»). Теория появилась еще в XVIII в., была полным вымыслом, связанным с активной политикой на Балканском полуострове, и сейчас убедительно опровергнута, поскольку в Византии не существовало гербов, Софья Палеолог в момент появления герба (1490 г.) находилась в глубокой политической опале, идея о «Москве – третьем Риме» была высказана только в 1523 или 1524 г., а обрела популярность в конце XVI в., когда в России учредили патриаршество Убедительно доказанное в работе В.А. Кучкина «Великокняжеская печать с двуглавым орлом грамоты 1497 года» заимствование двуглавого орла из герба Священной Римской империи (Германии) остается известным только узкому кругу специалистов.

Ситуация с московским гербом еще хуже.  Споры о том, кто изображен на нем: светский всадник (государь-воитель) или святой Георгий, ведутся с XIX в. Историки еще  в позапрошлом столетии, установили, что никакого отношения к святому герб не имеет. Всадник появился в символике московских князей вскоре после образования их княжества, став своеобразным наследственным символом. Ни на одном рисунке московского всадника нет свечения вокруг головы, нимба – непременного атрибута святого. В XV в. рядом с всадником на монетах иногда просматриваются две буквы – «кн», означающие сокращенное слово «князь». Это свидетельство  светского характера изображения разобрано в работе А.А. Молчанова «Предыстория московского герба». В дипломатических источниках XVI–XVII вв. зафиксировано, что русские послы отвечали на вопросы иностранных правителей всегда одинаково: на гербе сам государь на коне. Наименование святым Георгием появилось в 1720-х гг. и впервые закреплено официально в 1730 г. при утверждении московского герба, перерисованного по правилам европейской геральдики. Это было несомненной ошибкой. Ее допустил прибывший в Россию для сочинения гербов итальянец граф Франциск Санти, не знавший русского языка,  не знакомый с культурой нашей страны. Он спутал светского всадника с популярным на Западе святым Георгием, покровителем рыцарства, закрепив неточность в описании московского герба. Так появилось историческое недоразумение, исправить которое вряд ли будет возможно. Власть широко использует образ святого в пропагандистских целях, для прославления «особой духовности» города. Русская православная церковь также видит в московском гербе некий момент своего присутствия. При утверждении герба, в 1990-е гг., ее представители предлагали срисовать всадника с иконы. И даже историки, которые в советское время всячески акцентировали светский характер изображения, уже стыдливо пытаются примирить историческую правду с идеологическими установками эпохи, заявляя, что московский всадник «иконографически близок» святому Георгию, способствуя смешению двух нетождественных образов и бытованию мифа. В  сложную ситуацию попали, как всегда, учителя. Даже если они знают перечисленные выше геральдические тонкости,  им все равно приходится воспроизводить ложные версии, поскольку именно этого от них требует программа.

Перед российской геральдикой стоит комплекс источниковедческих и археографических проблем. Объективное изучение ее истории затруднено тем, что не изданы основные геральдические источники – гербовники Б.К. Миниха 1730 г., князя М.М. Щербатова 1775 г., Л.И. Талызина конца 1780-х – начала 1790-х гг. и др., только частично доступен «Общий гербовник дворянских родов», почти ничего неизвестно о вещественных памятниках с гербами, хранящихся в собраниях музеев. Все перечисленное ведет к тому, что высказываются ложные мнения о «дикости русской геральдики», о ее неразвитости и отрешенности от общеевропейского герботворческого процесса. При этом – сознательно или неосознанно – используется недопустимый методический прием, когда период становления русской геральдики оценивается исходя из признаков развитой стадии европейской. За последние годы, конечно, много было сделано в сфере отечественного гербоведения, но не все проекты оказались реализованы и не только по вине исследователей, но, в значительной степени, из-за позиции музеев и архивов, которые почему-то именно в геральдических материалах видят источник особого обогащения. Например, неоднократно пытались издать полный корпус утвержденных дворянских гербов, но руководство (к счастью, уже бывшее) хранящего гербовники Российского государственного исторического архива выдвигало невыполнимые требования материального характера.

Активное герботворчество, которое охватило Россию, также имело множество последствий для дисциплинарного знания, как положительных, так и отрицательных. Оставляя в стороне визуальные и смысловые недостатки современных гербов, следует отметить, что развитие геральдики оказалось не совсем таким, как оно представлялось в период наибольшего интереса к ней в первой половине 1990-х гг. В частности, полностью провалилась попытка ввести гербы в обиход Русской православной церкви, не получили широкого распространения гербы в учреждениях и организациях. Разделение государственной и муниципальной власти привело к появлению гербов у сел, что нарушило традиционную связь герба и статуса поселения (наличие герба отделяло город от деревни). Произошла сильная бюрократизация и коммерциализация герботворчества. При этом в геральдической сфере не возникло серьезного любительского движения, в отличие, например, от генеалогии, где частные родословные исследования стали действительно массовыми и охватили всю страну. Не было создано также эффективно работающих научных центров изучения гербов. Геральдика, по сути, как и раньше, остается уделом немногочисленных исследователей-энтузиастов.

Перед современным российским гербоведением, несмотря на бурное развитие за последнюю четверть столетия, стоит комплекс серьезных проблем: терминологических, методических, источниковедческих, герботворческих. Рано или поздно они будут разрешены, но само их разнообразие лучше всего свидетельствует о том, что геральдика – это актуальная часть жизни современного общества и неотъемлемая часть познания прошлого.